Дети снегов. Часть 1
В одной из витрин Североуральского музея хранятся вещи семьи оленеводов Бахтияровых, проживавших не так давно около Денежкина камня. Рядом примостился браслет из белой бронзы с изображением медведя, датируемый XV в. н.э. Здесь же хранится коллекция культового литья с городища Няксимволь (датируемая I в. до н.э. — VIII в. н.э.). Что объединяет все эти экспонаты? Объединяет их то, что в разные времена принадлежали они одному загадочному угорскому народу. Сейчас этот народ зовется МАНСИ.«Мань» — малый, «си» — народ. Малый народ — так назвали себя сами манси. Видно раньше их было немного, а сейчас — и подавно. Около 130 человек проживает в Свердловской области (на момент написания статьи — Прим. ред.).
Кто они? Существовали (да и сейчас существуют у многих) различные, порой фантастические на этот счет версии: наивными детьми снегов в грубых оленьих шкурах, «снежными человеками» и даже пришельцами из космоса называют их.
Вообще вопрос о происхождении народа очень спорный.
Вот одно из мнений.
«Манси как этнос сложились в результате слияния уральских племен эпохи неолита, угорских и индоиранских племен, двигавшихся во II-I тысячелетии до н.э. с юга через степи и лесостепи Западной Сибири и Северного Казахстана. Сочетание культур таежных охотников, рыболовов и степных кочевников-скотоводов в культуре народа сохраняется и поныне.
Первоначально были расселены на Южном Урале и его западных склонах, но под влиянием колонизации коми и русских (XI-XIV вв.) переселились в Зауралье».
Знали манси гончарное, рудное, кузнечное дело (об этом красноречиво говорят находки археологов). О работе археологов у нас, на Северном Урале, — отдельный разговор. Мы же — директор Североуральского музеи С.И.Литосова, его научный сотрудник Е.А. Лысенко и директор центра внешкольной работы, а ныне преподаватель ОБЖ В.А. Шакаев совершили несколько небольших путешествий к современным местам проживания манси (на момент 2004 года – прим. ред.).
Мы посетили поселки Бурмантово, Хорпия, Тресколье, Ультем-Урай-пауль, Урай-пауль.
Впечатлениями от увиденного очень захотелось поделиться…
Каменный сторож
Из окон квартир наших домов видны очертания Уральских гор. Уже стало своеобразным ритуалом: просыпаясь утром, взглянуть — как там Денежкин? Денежкин камень — величаво выступающий хребет, до которого, кажется, рукой подать. У жителей он — своеобразный барометр. Если на вершинах висят облака — жди ненастной погоды. Неслучайно манси почитают его как священную гору. Известный уральский географ, исследователь топонимов А.Матвеев, ссылаясь на мансийские легенды, отводит ему «роль» каменного сторожа, «который караулит Урал, наблюдает за порядком в горах», наряду с Сосьвинским, Молебным камнем, Нер-Ойкой, и другими «стариками». Оттуда, из-под Ось-тагт-талях-нер-ойки, как называют манси Денежкин камень, в 60-е годы уже прошлого столетия на проводы зимы на оленьих упряжках ежегодно приезжали люди в малицах.
В памяти многих североуральцев остались воспоминания, как, будучи детьми, они бегали за нартами, облепленными детворой, слушали зычные, пьяные выкрики людей в меховой одежде, при помощи длинных шестов — хореев, управлявших оленями. До сих пор перед глазами — измученные олени, пытающиеся сдвинуть с места перегруженные сани. «Как их было жалко!».
Но нет уже тех манси, нет и оленей…
Кто же остался? Чтобы получить ответ на этот вопрос, едем мы на север Свердловской области, к тем, кто остался.
«К местам не столь отдаленным...»
От Ивделя дорога бежит на север до Бурмантово по границе Урала и Западной Сибири, от одного, увала к другому. Когда поднимаешься на верхние улицы Ивделя, на востоке открывается панорама бесчисленных просторов Сибири. Всего в одном градусе восточной долготы проходит граница Европы и Азии. Возникает какое-то непередаваемое, особое ощущение — ощущение границы. Границы, созданной не только людьми на картах, но и самой природой.
Между городом Ивделем и поселком Северным расположен красивый поселок Полуночное. Необычное название А.К. Матвеев объясняет употреблением слова «ночной» в смысле «северный». Значит, «Полуночное» можно трактовать как «Полусеверное», «Полусевер».
Хосволь — «долгий плес» — так называют манси место, где раскинулся теперь уже почти заброшенный поселок Бурмантово. Здесь, на окраине поселка, — последние скальные выходы пород. Ниже по течению реки их уже больше не встретишь. Река Лозьва (по-мансийски Лусэм — «голубая вода») из горной порожистой становится равнинной сибирской рекой.
Согласно «Книге рекордов Свердловской области», это самое у нас холодное место.
Уезжают из поселков Хорпия и Бурмантово люди. Едут туда, где теплее и сытнее. Раньше местных жителей «кормила зона», от которой сейчас почти ничего не осталось. Радует: «Неужели преступность в стране сократилась?». Да нет, просто, невыгодно так далеко отвозить и обеспечивать продовольствием преступников. Зоны сейчас тоже ищут места, где «теплее» и к людям поближе. Места не столь отдаленные…
Бурмантово. Князь Шешкин
«К манси приехали? Так их здесь всего-то один человек и остался — Костя Шешкин», — так нам ответили на мосту через Лозьву у поселка Бурмантово. Позднее оказалось, что не один Костя из манси живет здесь.
Река отражала солнечные лучи — на синей воде яркими лодочками качались блики. На островке паслись рыжая лошадь с жеребенком. Блестели окна домов в поселке.
Когда-то давно пришел в эти места человек по фамилии Бурмантов, приглянулся ему берег реки, сосновые леса, и остался он жить здесь. Так появился поселок с русским названием на Манси Ма (земля манси). До прихода сюда русских восточный склон Урала звался именно так, на западном склоне была Саран Ма (зырянская земля), а еще дальше, на запад — Роч Ма (русская земля).
Мы идем к одному из бывших хозяев земли манси — Константину Ефимовичу Шешкину. Он — потомок мансийских князей Кушкиревых. Как связана фамилия Шешкина с Кушкиревыми — об этом далее.
Упоминание о его предках встречается в документах начала XVII века. В это время в Ляпинской волости князьками считались Кушкул Наев, а позднее — его сын Ерток (именно их потомки носили Фамилию Кушкиревых). В 1610 г. этот ляпинский князь бил челом государю с просьбой — наказать мародеров (русских казаков и новокрещенных вогулов), которые грабили святые места и могилы манси. В ответ на эту челобитную государь ответил:
«Чтобы обиды остякам никоторые не чинили!».
В более поздних документах упоминается Шеша Кушкирев (Кускилев). Он был отправлен в 1692 г. в числе других князей Березовского уезда в Москву челом бить о своей нужде. Шеша Кушкирев просил государя об отмене «рыбного сбора» и подводной повинности. По этой повинности местным жителям предписывалось:
«Стольника и воеводам, которые поедут с Березова и на Березов, давать по 15 подвод, а ясашным сборщикам по одной подводе рыбы».«А Березов город бесхлебный, бывают у нас голодные времена, а мы, государь, то рыбою питаемся сами и промышленных собак своих кормим», — жалуется Шеша.
В 1716 г. князец Семен Кушкирев просил защиты у уездного начальства от «воровской пустозерской самояди» (от ненцев), грабившей и убивавшей его сородичей.
Государь, стараясь поддерживать ровные отношения с Югрой, отвечал на все жалобы и просьбы, обращаясь к уездному начальству насчет местных жителей так:
«Держать к ним ласку и привет и бережение».Князцам же были даны грамоты, которые регулировали отношения между российской администрацией и югорским народом.
В 1753 г. березовские ясачные князья были вновь приглашены ко двору Ее императорского величества — для «поновления данных предкам их грамот». Грамоты были даны многим, в том числе и с Ляпиной волости князцу Ивану Шешкину и отцу его, князцу Шешке Кушкилеву.
Вы заметили, как менялись фамилии одной династии в течение XVII-XVIII веков? Кушкул Наев — Шеша Кушкирев (Кускилев) — Иван Шешкин. Прослеживается связь имен и фамилий (фамилия образовывалась от имени). Фамилия Кушкирев (Кускилев), происшедшая от имени Кушкул, возможно, появилась на свет при составлении ясачных списков.
Вообще коренные жители Севера (манси в том числе) не давали ребенку имени до 5 лет. Да и потом он носил скорее прозвище, чем имя. Такое ухищрение предпринималось с целью уберечь человека от злых духов. Иногда даже покупались имена умерших родственников. Постоянное же имя закреплялось за человеком при христианском крещении.
В конце 1706 г. вышел указ Петра I, который предписывал митрополиту Филофею и его священникам ехать по юртам остяков и вогулов и крестить их. «Река Сосьва сделалась купелью множества остяков». Видимо, тогда, при крещении, и появилась фамилия Шешкиных (от дохристианского имени Шеша). По-мансийски «сескин» — веселый, радостный.
Почтительно относились манси к собственным князцам — старшинам. Слово князя считалось безоговорочным. А князю Шешкину в XVIII веке подчинялось ни много, ни мало, а 12 юрт в Ляпинской волости (среди них были и Ломбовожские юрты).
Примерно через 200 лет в п. Ломбовож Тюменской области, 8 января 1933 г., родился Константин Ефимович Шешкин — потомок тех мансийских князей, о которых было сказано выше.
Из рассказов матери и отца он помнит:
«Ломбовожские земли были нашими, до 500 оленей пасла семья. Гоняли стадо го тундре до Карского моря. Потом мама приехала, выпал толстый снег и олени подохли. После этого уже не было так много оленей».Мать Константина была из рода Мось, отец — из рода Пор (было когда-то у манси такое деление по родам (фратриям). А сейчас: «Не знают уже манси Мось и Пор».
«Вот когда люди говорили на одном языке и построили Вавилонскую башню, а потом Бог их разделил на разные языки и национальности, вот тогда уже и манси разделились на Пор и Мось и разошлись в разные стороны», — такова собственная версия Кости о разделении народа по фратриям.О многом рассказал нам этот старик, похожий на гнома, с большой седой бородой.
Даже его дом со всем, что в нем есть, казался крепким, но каким-то маленьким, как будто игрушечным. Как самый настоящий гном Костя рассказывал нам народные сказки и предания, и порой трудно было отличить вымысел от правды (да нам и не хотелось).
«300 мужиков — воинов было в Ломбовоже. Они занимались турнирами на саблях. После этого уже города Ломбовож не стало, стало — село».Может, и вычитал он это, а может передаваемые из уст в уста (т.к. письменности у манси не было до 30-х годов ХХ-го века) народные предания сохранили память о таких далеких днях.
Об этих днях и более далеком прошлом говорится в творчестве народа. Манси помнят о том, а может быть, прочитали сейчас, что «их предки пришли с юга, они пасли там стада лошадей». Неслучайно узор «лув тонгх» — лошадиное копыто — и сейчас встречается на традиционной одежде манси.
Множество преданий и сказок, хранящих память народа, узнал Константин Ефимович от матери, о которой вспоминает с большой любовью и уважением.
Долгими зимними вечерами рассказывали манси своим детям сказки. Молодежь приглашала стариков на ужин, перед ними ставили угощение — вареную заячью голову:
«А кто съест вареную заячью голову, должен семь сказок рассказать».
Если следовать этой традиции, тот дед Шешкин и за две, и за три головы легко бы «отсказался».
Собирателем устного народного творчества был брат Константина — Петр Ефимович Шешкин. Человек очень талантливый — мансийский мастер (скульптор), он писал книги по мансийскому орнаменту. Петр записывал обряды, сказки, песни, предания. После его смерти Константин передал все записи в Фонды Березовского краеведческого музея.
Сам Константин до 1955 года почти не владел русским языком. Именно тогда он пошел служить в армию (в Красноярске), там учился в вечерней школе, получил профессию плотника. В 1958 г. вернулся домой, через год женился на Марии (из рода Тасмановых) в п. Лемья. Кстати: Мария Захаровна очень долго работала киномехаником в п. Хорпия и Буриантово, была очень уважаемой женщиной (умерла 9 мая 2003 г.). Константин взял ее в жены с трехлетним сыном. Через год сын умер, и тяжело заболела жена.
«Я понял, что все это сделал Пупыг — их мусульманский бог, мне надо было ехать домой. Пешком из Лемьи я пошел в Ломбовож, там взял оленей (их уже немного было — с десяток), их оставил в Няксимволе и пешком пошел в Бурмантово», (проделав путь на оленях и пешим ходом в 400 километров!).
Да, жизнь иногда толкает в спину, гонит с насиженного места, для того чтобы человек начал думать: правильно ли он живет, во что или в кого он верит...
«О том, как молился отец, рассказывала мне мама. Понял я, что все это из-за бога этого мусульманского, пора в другую веру верить».
Из документов (свидетельства русских очевидцев — как инородцы меняли своих «божков»):
«Как мы молились — ты спал и не слыхал, ты остарел, ленив стал, ты не годен быть Богом, мы от твоей лености с голоду помираем». «Бывало, «болеана» бросят в яму и не вспоминают о нем, пока вновь не придет удача. Тогда мирились и почитали его по-прежнему. А иногда заводили себе других покровителей…».
В пос. Шекурья (6 км от Саранпауля) была христианская церковь, там «не было пола, а младший брат деда работал там сторожем». Там он немного узнал о христианской вере.
Еще в то время, когда Константин жил с женой на Лемье, ходил о в пос. Накоровка (там 7-8 домов стояло в 25 км от Лемьи) к старообрядцу деду «Сарапьяну» (Серапиону Собянину). Дед этот был русский, там же жил старообрядец Бурмантов. Они рассказывали о Боге, о вере, о старообрядчестве. Слушая их разговоры, выбрал для себя веру манси Костя Шешкин — видно, приглянулись ему бородатые работящие старообрядцы, им хорошо помогал их Бог.
В 1988 году дед Шешкин попал в тюрьму:
«Я за убийство отсидел 8 лет, человека убил. Их было трое, они — мусульмане, я — христианин, они не любят христиан. Из-за веры все вышло. Я защищался».
(Здесь «страдалец за веру» слукавил: говорят, причина была совсем в другом — оленей не поделили).
В тюрьме Константин много читал религиозной литературы, которую приносили туда баптисты. «После тюрьмы молился неделю в Свердловске, а в 1996 г. в Невьянске окрестился». Сейчас он соблюдает пост, религиозные праздники, не пьет, не курит.
Из мансийской сказки:
«Гоняясь за тем человеком, он однажды летел, в каком краю оказался, не знает. Однажды он бежал в образе зайца, мышки, плыл в образе маленькой щуки, в каком краю оказался, совсем не знает… Дошел до того, что вот-вот умрет, со слезами туда-сода ходит. И вдруг за его спиной кто-то молвит: «Друг! Что ты делаешь? Собирайся, я соскучился!». Он взглянул в ту сторону — стоит его конь. «Садись, — говорит, — на мою спину!». Сел он на коня. Двинулся вперед, смешался с идущими облаками, с бегущими облаками».
По преданию, жили когда-то в Ломбовоже (на родине Шешкина) три человека, они были вроде охранников прохода в «небесный мир».
В Бурмантово, как нам стало известно, тоже живет один из таких «сторожей» мансийских сокровищ земных и небесных. А хранить на Урале есть что. Знаменитая Золотая Баба здесь сокрыта от глаз людских, спрятали и другие сокровища священных мест манси. В последнее время в прессе периодически появляются сообщения о кладах Колчака, о «сокровищах Валькирии». Чего только не «напрятали» здесь люди за свою историю!
Так вот, охраняет все эти сокровища человек, которого запросто в деревне зовут — Пашка-вор. Павел Куриков (по паспорту). Спившийся человек, «по чужим избушкам живет», первый манси, который на моторку сел — раньше ведь они всего боялись: моторов, дыма. Таков вот «хранитель». То ли сокровищ все-таки нет, то ли трудно удержать в трезвой голове все тайны вымирающего лесного народа? («Хранитель» умер в 2003 г.).
История манси тянется с севера на юг длинным волосом из косы покойного. Туда, в Хоманел (на «мыс земли человека»), отправляется одна из душ человека после смерти.
Птицы помогают душе перебраться через Урал. Наверное, там, на Родине, все еще дуют теплые ветра, а дальние-дальние предки пасут стада лошадей. Там, как в священном сказании народа манси, услышанном нами от их «князя» Кости Шешкина, только там будет «долгая человеческая жизнь, вечная человеческая жизнь»…
В тексте использованы сказки, рассказанные Константином Ефимовичем Шешкиным в 2001 г.)
Елена Лысенко, Валерий Шакаев. «Уральский следопыт» №12 (570), 2004 г.
|
|
|
|