Трагедия чердынских крестьян
Начиная строительство в глухих безлюдных местах, Походяшин понимал, что нужного количества свободных людей нанять на работы в округе не найти, рассчитывать можно было только на приписку к заводам государственных крестьян из Приуралья. И он наверняка знал, что это неизбежно вызовет их сопротивление и неповиновение. Так было при приписке крестьян к государственным Алапаевским заводам, к Невьянскому заводу Демидова и к Екатеринбургским заводам. Но выбора у Походяшина не было.
Рассмотрев просьбу заводчика, 19 января 1760 года Сенат разрешил приписать к его заводам 4200 душ крестьян сроком на десять лет (считая с 1760 года) из Чердынского уезда. Тех крестьян, которые ещё не были приписаны ни к частным, ни к государственным заводам. 2600 из них должны были работать на Петропавловском заводе.
Почему именно столько? Количество определили, исходя из сложившейся к тому времени практики. На каждую домну приписывали по 100 дворов, а на каждый молот — по 30 дворов, как было на заводах Демидова. При этом считалось, что в каждом дворе — четверо мужчин. К медеплавильным печкам приписали, как в своё время на завод графа Чернышева: по 200 душ на каждую тысячу пудов выплавляемой меди. Берг-коллегия напомнила Походяшину условия, которые он непременно должен был соблюдать.
Во-первых, крестьянам платить не меньше, чем им платили на казённых заводах. Во-вторых, использовать их на заводе только в свободное от крестьянской работы время, то есть не использовать в летнюю страду. А работы, которые на заводе ведутся непрерывно, следовало производить людьми по найму. И платить за работу «в летнее время мужику с лошадью по десять копеек, а без лошади по пять копеек, в зимнее — с лошадью по шесть копеек, а без лошади по четыре копейки на день», а кроме того оплачивать «прохожие дни» (переход от дома к заводам и обратно), крестьянской их работе не мешать, «поголовно всех (из семьи) на работы никогда не высылать», и платить за них подушный налог. Походяшин письменно подтвердил своё согласие со всеми условиями. А чтобы ускорить приписку, направил в Чердынский уезд приказчика Фёдора Агафонова.
Приписку вели местные власти. Для этого Соликамская воеводская канцелярия направила в Чердынский округ подканцеляриста Андрея Татаринова. Поехал с ним и Фёдор Агафонов. 1 мая 1760 года Татаринов сообщил, что крестьяне двух станов (так назывались здесь сельские поселения) отказались выслушать и подписывать указ. Мало того, на трёх солдат, посланных сюда, напали в дороге с дубьём, заявляя, что только «печатному» (с печатью) указу поверят. По зову взбунтовавшихся крестьян пришли мужики ещё пяти поселений. Тридцать крестьян собрались «для бою, против посланной команды противность свою учинить». Тем не менее Андрей Татаринов смог приписать к заводам 1594 души из девяти поселений «целыми селениями, не разбивая семей врозь» и уплатил за них подушные деньги. Остальные 2600 душ должен был приписать Фёдор Агафонов. Но взбунтовавшиеся крестьяне семи деревень не позволили это сделать.
Для выяснения обстановки на месте Походяшин посылает в Чердынь своего поверенного Ивана Хлепятина. Время для крестьян было горячее: разгар летней страды. Их возмущение и сопротивление были так велики, что 1 июня Хлепятин просит Канцелярию направить в Чердынь обер-офицера с командой, «который сможет склонить крестьян к добровольной приписке или принудить силою». Канцелярия направила из Екатеринбурга капитана Семёна Метлина с шестью солдатами, чтобы всё расследовать и добиться приписки «добрым увещеванием». А уж кто ослушается, того «привести к усмирению и на заводы выслать с нарочным».
В экспедиции капитана Метлина по взбунтовавшимся поселениям участвовали Татаринов и чердынский воевода с солдатами. В результате после увещеваний и некоторого времени «держанием под караулом», ослушники указы подписали, то есть дали своё согласие идти к Походяшину. Но в связи с наступившими земледельческими работами на завод они не были высланы. Метлин вернулся в Екатеринбург с подписями более ста крестьян. В краткой ведомости от 31 августа 1760 года, говорилось:
«Всего приписано — 4200 душ. В том числе по свидетельству явилось: годных к работе — 1837; негодных за старостию и дряхлостию — 606; отданных в рекруты — 135; беглых и отпущенных по пашпортам — 395; умерших — 1227; итого негодных к работе и убывших и умерших — 2363».
Однако этим дело не закончилось. В сентябре в Чердынский уезд приехал из Казанского гарнизона каптенармус Максим Хаткин и начал требовать от приписных крестьян уплаты подушных денег «в крайней скорости». Брал с них об этом подписку или давал отсрочку выплат на три недели. «Принуждает платить ему по три рубля и даже просто грабит», — говорится в одном из документов. В октябре приказчик Походяшина Фёдор Шестаков доложил о действиях в одном из поселений местного урядника и подьячих, которые «чинили крестьянству немалые обиды и разорения»: десятника Мартына Селянинова изувечили так, что оформлять наряд и высылку на завод крестьян он не смог.
Незаконные действия местных властей ещё более озлобили крестьян. Поверенный Походяшина Фёдор Шестаков мирно, как сказано в документе, договорился с крестьянами восьми поселений об отправке на завод 226-ти человек к 10 октября и выдал им деньги «на проход». Но они начали возвращаться с полдороги. Навстречу им были посланы Соликамский посадский Иван Поскрёбышев и выбранный из крестьян Григорий Попов. В пяти верстах от Чердыни крестьяне встретили их и «без всякой причины, злодейски били весьма бесчеловечно и перешибли у Поскребышева правую руку». И если б проезжавшие в Чердынь купцы не забрали пострадавшего, «могли его и до смерти убить». Попов едва смог убежать. Около ста крестьян направились в Чердынь, грозя разбить квартиру приказчика Фёдора Шестакова, самого его убить, а тело «разметать по кусочкам».
От Чердынской воеводской канцелярии навстречу смутьянам послали солдата с приказом остановить и по одному от каждого поселения привести в канцелярию. Солдат крестьян остановил, но пошли они не в канцелярию, а к квартире воеводского комиссара Василия Змейкина, «имся каждый в своих руках великие дубины и палки». Комиссар попытался уговорить их идти на заводы, иначе — неизбежное наказание. Однако крестьяне не согласились и заявили, чтобы за ними «никто для высылки на завод не приезжал, а если приедут, то они их будут бить, а подушные деньги они сами за себя платить будут».
В начале декабря пристав Василий Змейкин просит Канцелярию ГЗП прислать специальную команду. Однако Канцелярия ГЗП решила доложить о случившемся в Берг-коллегию и требовать от неё указа о том, чтобы именно Чердынская канцелярия всеми мерами (кроме драки и убийства) «привела крестьян к послушанию». Послать для усмирения крестьян из Екатеринбурга было некого, поскольку и в других местах крестьяне оказывали сопротивление.
Не было хороших вестей из Чердыни и с началом нового, 1761 года. К тому времени на Петропавловском заводе находилось лишь 40 человек приписанных. Хозяин нёс убытки: за полгода он был обязан уплатить за крестьян без малого 4000 рублей подушных, а кроме того с начала приписки оплачивал ямскую и почтовую гоньбу своих посланцев в Чердынский уезд.
Из Чердыни сообщали, что крестьяне девяти станов готовы идти на заводы беспрекословно, если будет на то указ с печатью. И чтобы впредь Шестаков и посланные от него без такого указа «не выезжали, а ежели будут выезжать, то их будут бить до смерти». Канцелярия ГЗП вторично представляет в Берг-коллегию тревожные доношения из Чердынского уезда и просит усмирить крестьян с помощью воинской команды. С этой же целью Канцелярия ГЗП направляет в Чердынский уезд шихтмейстера Никифора Заруцкого. Чем закончилась его миссия, известно из доношения сына Походяшина Василия, поданного в Канцелярию 9 января 1762 года.
В нём сказано, что за всех приписанных к заводам 4200 крестьян его отец с 1758 по вторую половину 1761 года заплатил 6633 рубля 82 копейки подушных денег. «И хотя с начала приписки при строении Петропавловского завода из них до 80 человек и были, но и те, не заработав за себя подушного оклада, сомустя (сомустить — склонить к чему-либо) с собой и вольнонаёмных того же Чердынского уезду крестьян до двухсот человек, коим в задатки дана немалая денежная сумма, которой и они, не заработав, с ними бежали».
Посланцу Канцелярии унтершихтмейстеру Заруцкому крестьяне «злодейскими сборищами чинили крайнее непослушание и огурства» (огуртить — согнать в кучу, сгуртить). И поскольку от этого заводы пришли «в крайнюю остановку», Василий просил Канцелярию крестьян к заводским работам принудить «военною рукою». Ибо, по его мнению, «с ослушниками и противниками императорских указов и законов надлежит поступать как со злодеями».
Крестьяне требовали от посланцев Походяшина указа с печатью, и Канцелярия ГЗП в январе 1762 года направила унтершихтмейстеру Заруцкому и местным властям заверенные копии двух указов, касавшихся приписки крестьян и наказания за противодействие приписке, и запросила Берг-коллегию: что делать с теми крестьянами, которые и далее будут упорствовать?
Меж тем сведения о действиях местных властей и посланцев Походяшина в Чердынском уезде дошли до столицы. В челобитной к императору Петру III крестьяне жаловались, что Семён Метлин, Василий Зайкин, Андрей Татаринов и Иван Хлепятин, не учитывая, «что наступило уже работное к поставке сена и к собиранию с полей хлебов время, забрали многое число крестьян в разные избы, приказали солдатам обнажить палаши и, примкнув к ружьям штыки, принуждали крестьян с великими угрозами, чтоб для работы к заводчику Походяшину подписалися. И содержали их под караулом двое суток, а некоторых, неведомо за что, связав руки и подняв в избах, били дубьем бесчеловечно. А бывшие в той команде солдаты, будучи в домах крестьян, чинили немалые наглости и обиды, брали для себя скот и птицу без всякой зато платы и причинили немалые разорения».
Говорилось в челобитной и о положении крестьян на Петропавловском заводе: «Походяшин, вместо оказания приписным крестьянам вспоможения, поступал с ними с неописуемой строгостью, распределяя днем по разным работам, а в ночь собирал в большие избы под караул. Брили волосы, как у рекрут, некоторых содержали закованными в железах. И от строгостей и от вредного при заводах воздуха и нездоровой воды сначала того завода померло чердынских крестьян до 300 человек, за которых принуждены подушные деньги и прочие казенные поборы платить оставшиеся...». Фёдор Шестаков, посланный Походяшиным в Чердынь, якобы «брал с некоторых крестьян по рублю и давал им письма, что они не годны к заводским работам, и вместо их высылал на рудники других». Авторы челобитной — выборные от крестьян Иван Лунегов и Иван Леонтьев с товарищами просили императора освободить их от приписки к заводам, и согласны были, чтобы из Санкт-Петербурга прибыл нарочный для проверки «на их коште», то есть на деньги крестьян.
20 марта 1762 года Берг-коллегия потребовала в течение трёх месяцев расследовать факты «по самой сущей справедливости, не похлебствуя никому» (похлебствовать — угождать из корысти, держать неправую сторону). Походяшину запретили отписывать и брать в наряд крестьян. Для расследования дела от Пермского горного начальства был направлен асессор (младший член правления) Иван Рукин со служителями и солдатами.
У каждой из противоборствующих сторон была своя правда. И это было лишь началом трагедии чердынских крестьян, которая унесла не одну сотню жизней. В прошении к императору крестьяне говорили о 300 умерших. Подтверждения сему факту в документах пока не найдено. Возможно, так оно и было. Оторванные от родного дома на долгую зиму, мужчины несли непосильные тяготы, а домой к началу летней страды возвращались, ничего не заработав. Беды чердынцев отметил и академик Пётр Симон Паллас во время посещения Васильевского рудника в 1770 году:
«Самое худшее, что в сем руднике есть, то многочисленность воды: а сверх того здешние работники наемные беглые и крестьяне Чердынскаго округа за подушное работающие страдают в зимнее время, в которое наиболее работа производится, а иногда и в лето скорбутною болезнию, которая раждается частию от мокрой и холодной в странах сих погоды, частию от недостатка свежей пищи, частию от употребления соленых мяс, вялых рыб и пр. Равным образом сугубит зло и употребляемая в рудниках стекающаяся вода, которую работники за неимением по близости ручья пьют, и которая должна быть весьма металлическа. Одним словом, не проходило ни одной зимы, чтоб здесь многие работники не помирали, а прочие, отделав свою работу, возвращаются в свои домы бедны и не здоровы».
Селения приписанных к заводам Походяшина крестьян находились, порой, за десятки вёрст от Чердыни и Соликамска, и дороги до них были отвратительными. Поэтому долгий обходной путь на завод с лошадьми и припасами через Соликамск и Верхотурье, пока Походяшин не обустроил дорогу через Уральский хребет, был страшной мукой. Казарменное положение на заводе, плохое питание, отсутствие всякой медицинской помощи и жестокость приказчиков побуждали к побегам, что и случалось неоднократно.
Следствие по жалобе крестьян велось несколько месяцев. Насколько оно было справедливым и непредвзятым, можно только догадываться. Расходы по делу понесли те, кто жаловался. Но были наказаны и некоторые чиновники. После разбирательства с апреля 1763 года отправку крестьян на работы Походяшина продолжили. Двух смутьянов наказали кнутом и выслали в Петропавловский завод на вечное поселение, а остальные «принесли чистосердечное раскаяние и по наряду в декабре 1763 года в работы вступили». По отчёту конторы от 13 июля 1764 года на Петропавловском заводе вместе с мастеровыми было от 130 до 170 работных людей. Однако противодействие чердынских крестьян приписке на этом не закончилось и в 1767 году вылилось в настоящий бунт, который был жестоко подавлен вооружённой командой под руководством командира над Гороблагодатскими и Кемскими заводами генерал-майором Ирманом.
Походяшин в эти годы понёс значительные убытки. Поэтому со второй половины 1761 года он прекратил уплату подушных денег за приписных. После усмирения «упорщиков» появилась возможность поправить дела. В июне 1764 года он начал расчистку дороги от завода до Чердыни через Уральский хребет.
Михаил Бессонов, Юрий Сысуев «Город на Вагране», стр. 73-77
